Ересь модернизма

Сокращённый перевод беседы:
https://www.catholic.com/audio/caf/modernism

«Модернизм» — это обвинение, которое то тут, то там выдвигают против Церкви. Некоторые католики часто критикуют Второй Ватиканский Cобор как продукт модернистской ереси. Так что же такое модернизм и действительно ли он заразил Церковь? Отец Себастьян Уолш, автор книг «Secrets From Heaven» и «Always a Catholic», объясняет что такое модернизм и предупреждает о его наличии в Церкви.

Сай Келлет:
Ну, во-первых, мы должны прояснить, что такое модернизм, а затем мы должны выяснить, насколько плохи с ним дела в Католической Церкви. Мы должны сделать это в значительной степени потому, что модернизм — это проблема. Дело не в том, что нам не нравится современный мир. Нет нет. Это связано с конкретной ересью под названием модернизм. Но по всему Интернету люди жалуются на те или иные современные явления. Второй Ватиканский собор: заражен модернизмом. Catholic Answers: заражены модернизмом. Мать Тереза: заражена модернизмом. Итак, нам нужно выяснить, насколько серьёзно это заражение.

Отец Уолш:
Во-первых, важно различать разные варианты использования этого термина. То есть мы, например, можем говорим о модернизме в искусстве или в архитектуре. Но сейчас мы не говорим об этих вещах.

Мы говорим о четко определенной богословской позиции, суть которой была очень ясно сформулирована Папой Пием X в энциклике Pascendi Dominici Gregis. И там он определил модернизм как богословское учение, которое в основе своей утверждает, что всякая религиозная истина, все религиозные догмы и доктрины, а также религиозные практики могут быть пересмотрены. Эти взгляды проистекают из субъективистской философии. Якобы на фундаментальном уровне, не существует такой вещи, как неизменное, постоянное церковное учение, или даже практика в отношении литургии, таинств и других подобных вещей.

Сай Келлет:
Итак, похоже, что человек может явно придерживаться этой богословской позиции или оказаться под её влиянием. Или у кого-то может быть тенденция склоняться в этом направлении. Я думаю, что большинство из нас склонны к модернизму во многих отношениях.

Отец Уолш:
Да. Есть определённые ереси, которые никогда не умирают именно потому, что они эффективны с точки зрения лукавого, и он всегда пытается внедрить их в человеческое общество. Это лишь очередная версия. Эти ереси всегда идут рука об руку с первородным грехом. Примером можно взять пелагианство.

Это идея того, что именно мы в первую очередь ответственны за наше спасение. Эта идея всё время возвращается и возвращается из-за первородного греха и нашей гордыни. И модернизм также имеет эту тенденцию, потому что идея неизменной истины и Церкви, обладающей определенным авторитетом и учительством — такая идея с трудом воспринимается людьми, поражёнными первородным грехом.

Сай Келлет:
Ты говоришь о модернизме как о ереси. Был ли он формально осуждён Церковью как ересь?

Отец Уолш:
Разумеется. В той же энциклике, о которой я упоминал, Pascendi Dominici Gregis, Папа Пий X, святой Папа Пий X, по моему мнению, величайший из всех тех святых Пап, которые были у нас в прошлом веке, он сказал: «Это не просто ересь, это синтез всех ересей». Вы можете себе это представить? Наихудшая. Она как бы собирает все различные ереси прошлого и объединяет их. Это удивительный текст, в котором он говорит, что вся сила и энергия, присущие всем другим ересям, сосредоточены в модернизме.

Сай Келлет:
Выходит, что поскольку модернизм придерживается позиции, согласно которой всё можно пересмотреть, тогда это означает, что каждую ересь можно пересмотреть и одобрить. Так?

Отец Уолш:
Да, верно. Если фундаментально не существует неизменной истины, которой мы должны придерживаться, это означает, что все можно пересмотреть. Например, божественность Христа? Подлежит пересмотру: можно взять и решить, что он больше не Бог. Дева Мария и ее роль? С этим можно покончить. Троица? Мы можем обратиться к политеизму, или стать пантеистами, если захотим. Мы просто даём новые формулировки, основанные на том, что Папа Пий X называет религиозными мнением (religious sentiment), эдаким источником жизни для модерниста, единственным реальным основанием его доктринальных убеждений — религиозное чувство, существующие внутри него самого. Таким образом, модернисту не с чем себя соотносить кроме него самого.

Сай Келлет:
Ух ты. Звучит очень знакомо в наше время. И святой Папа Пий X писал об этом ещё в начале XX века.

Отец Уолш:
Идея модернизма берет свое начало в философском субъективизме. Субъективизм в основном придерживается следующей позиции: мы осознаем только наши собственные субъективные и внутренние чувства, а явления, которые, как нам кажется, мы наблюдаем в мире, как бы существуют лишь внутри нас. Мы не можем иметь определенного знания о вещах вне нас.

Это противоречит двум основным столпам католического учения. Во-первых, мы можем с уверенностью познавать Бога, основываясь на разуме. То есть мы действительно можем смотреть на мир вокруг нас, как говорит апостол Павел в первой главе Послания к римлянам или, как сказано в Книге Премудрости в главе 13, что мы можем рассуждать, отталкиваясь от видимых сотворённых вещей, и отсюда можем с уверенностью познавать как факт существования Бога, так и Его свойства. Что ж, модернизм с этим покончил. Любому естественному богословию положен конец, потому что мы даже не можем с уверенностью знать других людей, не говоря уже о Боге, верно? Если следовать этой субъективистской точке зрения.

Кроме того, модернизм уничтожает любую возможность того, что Бог является историческим субъектом или Иисус является историческим субъектом, потому что, откровенно говоря, если мы действительно ничего не знаем вне себя, то мы не можем знать и историю как череду реальных событий. Это произошло до нас и вне нас. И поэтому со Священным Писанием как с историческим источником покончено.

Итак, что остаётся? Остается только наше внутреннее отношение, наши собственные субъективные наклонности, которые святой Папа Пий X называет религиозным мнением. И это то, что становится новым источником Откровения, если можно это так назвать. “Я думаю, что Бог существует, но кто знает, каков Бог.” Для модерниста Бог, в конечно счёте, равен ему самому. Потому что это лишь религиозное чувство конкретного человека — не более. А затем он выражает свой религиозный опыт словами, которые кажутся ему уместными здесь и сейчас.

И когда эти слова получают одобрение церковного Магистериума, мы называем их догмами. Но через некоторое время, если они не подходят, если они не совсем точно отражают наш религиозный опыт, мы устраняем эти догмы и заменяем их другими. Для модернистов каждая догма — всего лишь символ, временно стоящий на месте чего-то, что на самом деле никогда не означает истину, неизменную и вечную. Каждая догма на самом деле всего лишь инструмент, и на данный момент всего лишь инструмент для выражения моего нынешнего состояния религиозных чувств. И поэтому догма должна эволюционировать. В отличие от того, во что мы верим как католики, то есть в развитие доктрины, модернист думает, что существует эволюция догмата, так что буквально один догмат сменяется другим. Таким образом, вы можете полностью пересмотреть любое католическое учение.

Сай Келлет:
Итак, мы верим в развитие доктрины. Пожалуйста, объясни разницу между эволюцией догмата и идеей развития доктрины.

Отец Уолш:
Это можно лучше понять по аналогии с живыми существами. Итак, когда мы говорим о развитии живого существа, например человека, происходит следующее. Во-первых, мы говорим об одном и том же человеке. Вот, родился маленький ребенок, маленький мальчик. Потом он развивается. И пока он развивается, он все время остается одним и тем же человеком.

По мере развития он не приобретает какую-то новую идентичность, не становится чем-то другим. Всё время он человек. Он младенец — он человек. Он мальчик — он человек. Он подросток — он человек. Он мужчина — он человек. На каждом этапе он не перестает быть тем, кто он есть. Единственное, что изменилось, это то, что нечто, представленное ранее нечётко и неопределённо, как некий потенциал, теперь раскрыто, развёрнуто и проявлено. Точно так же развивается доктрина.

Просто пример. В ранней церкви мы использовали формулировку «радуйся, благодати полная». Есть некий потенциал в этой формулировке, в том, что архангел Гавриил называет Марию «полной благодати». И первые христиане понимали это. Но что конкретно значит «полная благодати»? Лишь позже церковь начала понимать этот смысл более ясно и выраженно, как идею о Непорочном Зачатии. Здесь нет никакого противоречия — поздняя формулировка является лишь раскрытием первоначальной.

Сай Келлет:
Да, святой Джон Генри Ньюман приводил здесь пример с жёлудем и дубом. Дуб является полнотой выражения жёлудя.

Отец Уолш:
И они при этом могут выглядеть совсем непохоже. Этот пример жёлудя и дуба хорош, потому что посмотрите, как маленький жёлудь отличается от дуба. И все же, их сущность одна и та же. Просто со временем то, что — как бы мы сказали сегодня — заложено в ДНК, раскрывается.

С другой стороны, посмотрим на модернистскую эволюцию догмата. Как происходит эволюция? Между эволюцией и развитием есть два фундаментальных различия. Первое отличие заключается в том, что в процессе эволюции у вас разные сущности. У вас одно поколение, второе поколение и т.д. Дело даже не в том, что есть изменение, а в том, что первоначальная сущность порождает другую, а та следующую. И, в конце концов, вы получаете нечто совершенно иное по своей сути. Вы начинаете с амёбы, а заканчиваете кроликом. Но кролик это не раскрытие потенциала, заложенного в амёбе — это нечто принципиально иное.

И у этих двух сущностей могут быть противоположные атрибуты или качества или что-то еще. Таким образом, как и в случае эволюции догмы, вы получаете одну догму, заменяемую другой догмой, заменяемой другой догмой. И на каждом этапе вы получаете что-то разное, так что вы не сохраняете прежнюю идентичность. Одно и то же учение Иисуса и апостолов не пребывает в сохранности.

В конечном итоге, весь набор догм и само учительство меняется до неузнаваемости.

Сай Келлет:
Нельзя ли привести пример из реального мира, каковы методы модернизма?

Отец Уолш:
Опять же, наиболее характерная точка зрения модернистов состоит в том, что все доктрины можно пересмотреть. Это первый критерий. Вы можете сразу распознать модернистов, если слышите, как они говорят: «Ну, что ж, учение Церкви можно изменить. Всё можно изменить». Итак, это один из аспектов, который вы найдете.

Еще одна вещь, которую вы заметите среди модернистов, — это то, что они смотрят на Священное Писание как на продукт чисто человеческого вдохновения. И поэтому, когда они подходят к Священному Писанию, они просто деконструируют его; они относятся к нему, как к простому человеческому тексту; относятся к нему так, будто изложенные там истины на самом деле не являются истинами, переданными от Бога авторитетным образом, которые непогрешимы и должны соблюдаться во все времена. Но для них это скорее выражение религиозных, хотя и очень сильных, чувств людей прошлого; так что теперь мы смотрим на эти тексты и спрашиваем: «Наше религиозное чувство созвучно этому?» А если нет, то Священное Писание становится либо (А), устаревшим, и мы просто отвергаем части Священного Писания как неверные, либо (Б) мы заново интерпретируем Священное Писание и придаем ему значение совершенно отличное от того, что оно означало раньше. Вот как модернист будет относиться к Священному Писанию.

Еще одна интересная черта модернистов, по словам Пия X, заключается в раздвоенности. Когда они пишут книги и научные статьи, они говорят все эти вещи, отрицающие фундаментальные истины веры. Здесь они критики, ученые, кто угодно. А когда они будут давать свои проповеди, они будут настоящими католиками. Таким образом, они будут говорить вещи, которые кажутся очень католическими, когда они выполняют пастырское служение. Это похоже на то, как сегодня политики говорят: «Лично я против абортов, но, что касается моих политических обязанностей, я должен отстаивать право на аборт». Что-то подобное происходит с модернистом. «Лично я верю во всё это, но мой долг как ученого — отвергать эти вещи или не считать их достоверными. Да, на личном уровне я в это верю, но я никогда не стал бы навязывать это другим. Мне нужно смотреть на вещи более объективно, более рационалистично». Итак, вы увидите такую раздвоенность.

И что интересно, святой Папа Пий X, в своей энциклике против модернистов приводит, как он сам это называет, семь личностей модернистов. Он говорит, что модернист — философ, верующий, богослов, историк, критик, апологет и реформатор. Он называет семь различных личностей.

И мне всегда интересно, сознательно ли он использовал это слово «личность». Потому что я вспоминаю, как Мария Магдалина была одержима семью демонами, или как Иисус говорил, что когда из кого-то изгоняют беса, появляется семь других — как будто душа модерниста расколота. С одной стороны, он кажется приверженцем того, что проповедует, но потом, когда он становится теологом, он уже кто-то другой. А когда он становится философом, ещё кто-то. И это похоже на бесов. Это как семь бесов внутри одного человека, это своего рода почти богословская шизофрения. Итак, вы обнаруживаете в модернистах такую раздробленность и отсутствие целостности, когда видите, как они разговаривают, когда вы с ними взаимодействуете.

Сай Келлет:
Я должен сказать, отец, одна из причин, по которой мы хотели поговорить с вами об этом, и получить объяснение и своего рода исследование самого модернизма, заключается в том, что мы видим что-то. чего мы, вероятно, не видели так ярко 20 лет назад. И это ощущение часто выплёскивается в страх и обвинения: «Ну, разве Второй Ватиканский собор не заражен модернизмом?» То есть иначе говоря: «Может быть, причина проблем, с которыми мы столкнулись, — это Собор, потому что…», потому что люди, например, истолковывают слова Папы Павла VI, что дым сатаны проник в церковь, и говорят: «Видите, Папа указывал нам, что что-то в корне неправильное было в том, что произошло в Церкви в 1960-х годах, особенно на Соборе, который был модернистским. И все вы, кто поддерживает Второй Ватиканский собор, вы скатываетесь в модернизм». С таким часто сталкиваешься. Итак, я просто хочу получить ваш комментарий по этому поводу.

Отец Уолш:
Первое, что нужно всегда помнить, это то, что Святой Дух гарантирует, что Церковь не может ошибаться, когда она авторитетно учит касательно вопросов веры и морали, которые должны разделяться всеми верными, независимо от того, провозглашает ли это Папа, или это провозглашается на вселенском соборе. Итак, даже если некоторые отцы Собора, епископы, присутствовавшие на Втором Ватиканском Соборе, были модернистами — а такие, конечно, были — тем не менее, из этого не следует, что сам Собор является модернистским, и что Святой Дух не смог защитить и предохранить Церковь там где это было нужно.

Если и есть что-то противное католическому учению, так это идея того, что Святой Дух не предохраняет и не сопровождает учительство Церкви и не препятствует тому, чтобы она учила верных какому-то заблуждению или обязывала их принимать заблуждение. Вот это определённо не католическая позиция.

И я не хочу упрощать сложный вопрос. Я знаю, что есть разные аргументы. Некоторые говорят: «Ну, это был пастырский собор. Он не является догматическим или доктринальным». Люди отмечают, что это единственный вселенский собор в истории Церкви, у которого нет канонов. И всегда считалось, что каноны — являются безошибочной частью Собора. И у такого подхода есть некоторые здравые основания.

Так, например, считаю ли я, что для того, чтобы быть хорошим католиком, вы должны абсолютно точно придерживаться каждого заявления в документах Второго Ватиканского Собора в соответствии с их естественным и очевидным смыслом? Я так не думаю. Но мы никогда так не считали ни о каком Соборе. Тем не менее, идея о том, что Собор в целом учит модернизму, ошибочна. Это является отрицанием более фундаментальной католической точки зрения, согласно которой Святой Дух охраняет и защищает Церковь. Собор был одобрен Святым Папой Павлом VI. Он одобрил собор, а это означает, что учение собора можно понять в ключе ортодоксии.

Но кое-что из этого может включать некоторую двусмысленность. Здесь даже может быть много двусмысленности. Но, честно говоря, на каждом соборе в истории Церкви были люди, которые придерживались противоположных взглядов. На Никейском Соборе были ариане. На каждом соборе были такие люди. И некоторые неясности могли быть привнесены на каждый Собор. Халкидонский Собор, например, говорит о природе Христа гораздо яснее, чем Никейский Собор. Итак, во Втором Ватиканском Соборе также могут быть двусмысленности.

Но как нам быть с этой двусмысленностью? Мы возвращаемся к традиции и говорим: «А чему раньше учила Церковь? Давайте интерпретируем двусмысленность в свете этой традиции и, следовательно, будем понимать собор ортодоксально, в отличие от введения какого-то нового учения или чего-то подобного». Думаю, вот что я могу сказать по этому поводу.

Конечно, на соборе присутствовали епископы-модернисты. Конечно, они пытались повлиять на язык собора. Но они не могли повлиять таким образом, чтобы верующие действительно были обязаны поверить в то, что на самом деле было модернистской ересью.

И, кстати, проблемы в Католической Церкви, начались не со Второго Ватиканского Собора. Я имею в виду, в 1950-х годах в Нотр-Дам священники учили людей тому, что нет ада и дьявола. Я имею в виду, что все это происходило задолго до собора. Я просто хочу указать на это.

Сай Келлет:
Именно. Зачем бы вообще Пию X осуждать модернизм ещё в начале века, если такой проблемы не было?

Возможно, в качестве завершения, мы могли бы указать на некоторые целительные средства. Что нам с этим делать? Я имею в виду, что даже если мы можем сказать: «Я принимаю Собор и доверяю Святому Духу», мы все еще можем взглянуть на Церковь сейчас и сказать, что существует большая тенденция к этому взгляду, что «Всё можно пересмотреть», который, как ты сказал, является корнем модернизма. Какие есть средства от этого?

Отец Уолш:
Что ж, Пий X в конце своей энциклике предложил несколько средств. И я хочу сосредоточиться на трёх из них.

Самое первое лекарство, которое он рекомендует, — это противоядие от философского агностицизма и субъективизма, которые изначально были корнем всего модернизма. И это средство состоит в надлежащем изучении схоластической философии. И я хочу привести некоторые из слов святого Пия X. Он говорит следующее: «И пусть будет ясно, прежде всего, то, что схоластическая философия, которую мы предписываем, — это то, что завещал нам Ангелический Доктор, то есть святой Фома Аквинский». Другими словами, первое лекарство состоит в том, чтобы священники и семинаристы, епископы изучали оригинальные тексты святого Фомы, и хорош в них разбирались.

Мне неприятно указывать на это, но это правда. Даже в местах, основанных в честь святого Фомы Аквинского, люди редко читают его произведения. Я отправился в Ангеликум в Риме, который назван в честь Ангелического Доктора, и за первые три года у нас было в общей сложности три страницы обязательного чтения святого Фомы. Всё остальное носило просто рекомендательный характер. Но святого Фому нельзя изучать таким образом. И если так обстоят дела в Ангеликуме в Риме, то я даже представить боюсь, как это происходит в других местах. Так что нам еще предстоит вернуться к этому. И причина того, что модернизм сегодня процветает, заключается в том, что у нас просто нет полного и надежного изучения или возврата к схоластической философии, а также теологии, которую можно найти у святого Фомы Аквинского. Итак, это средство номер один.

Средство номер два состоит в том, что нам нужно отсеять людей с модернистскими тенденциями с руководящих должностей в церкви. Пий X был жёстким. И хотя он был очень милосердным, у него также был здравый смысл и благоразумие, чтобы знать, когда кто-то пытается отвести ему глаза. И если есть одна область, в которой, я думаю, некоторые из современных святых пап не преуспели так хорошо, как Пий X, так это в этой области: прополка сорняков. Итак, Пий X был здесь очень ясен. Он сказал: «Если вы видите в людях модернистские тенденции, не продвигайте их. И не только не продвигайте их, но и снимайте с руководящих должностей ».

Конечно, это не наша работа, если только вы не епископ, прелат, глава вуза или Папа. Но это то, что рекомендует Пий X.

И наконец, должна быть бдительность относительно публикаций. И Церкви необходимо следить за тем, чтобы модернистские взгляды не публиковались и не распространялись, как если бы они были католическими трудами. На них не должно стоять имприматура. Я бы сказал, что подавляющее большинство библейских исследований сегодня не было бы одобрено Пием X именно из-за модернистских тенденций. И только потому, что что-то сегодня имеет одобрение, это не имеет большого значения сегодня, потому что, как я уже сказал, модернизм настолько заразил систему, что сегодня библейские исследования в основном являются модернистскими.

Итак, вот три замечательных средства, которые нам нужно применить, чтобы по-настоящему бороться с модернизмом в современной Церкви.