Евангелики идут на Восток
Евангелики идут на Восток
Отец Рэй Риланд
Оригинал: https://www.catholic.com/magazine/print-edition/evangelicals-who-journey-east
Шестнадцать лет назад мне довелось прочесть, что группа евангеликов образовала новую деноминацию. Событие вряд ли было большой новостью. В течение нескольких веков новые деноминации возникали постоянно, и в последние годы их стало появляться по пять штук в неделю. Но то, что привлекло мое внимание, было название, которое приняла эта новая деноминация: «Евангелическая Православная Церковь» (Evangelical Orthodox Church).
Мой интерес возрос, когда я узнал об их убеждениях и практике. Это были евангелисты с некоторыми католическими элементами. Они совершали литургию и предлагали своим последователям таинства. У них были епископы, даже синод епископов. Все или большинство мужчин, которые организовали деноминацию, называли себя епископами, а лидер назывался «председательствующим епископом».
На многие годы я потерял ЕПЦ из виду. Мне было интересно, сколько времени понадобится его членам осознать, что никто не может быть католиком, если не находится в католической церкви. Затем в 1987 году я прочитал, что ЕПЦ пришла к другому пониманию: она слилась с Антиохийской православной архиепархией.
В последующие годы я видел две или три статьи Питера Гиллквиста, первоначального лидера ЕПЦ, в которых кратко описывалось их путешествие, а в 1989 году вышла его книга «Как я стал православным» (Becoming Orthodox. Ben Lomond, California: Conciliar Press, 1992). Дополнительный том, отредактированный Гиллквистом, - «Возвращение домой» (Coming Home. Conciliar Press, 1992). Это коллекция историй обращения бывших протестантов (все, кроме одного были священнослужителями), большинство из которых были связаны с Гиллквистом на его пути в Антиохийскую церковь.
Евангелистский журналист Фрэнк Шеффер, сын писателя Фрэнсиса Шеффера, недавно опубликовал книгу о своем присоединении к Греческой Православной Церкви «Танцуя в одиночестве» (Dancing Alone (Brookline, Massachusetts: Holy Cross Orthodox Press, 1994). В отличие от Гиллквиста, Шеффер мало рассказывает о том, как он пришёл к убеждению, что ему следует войти в греческую церковь, но он действительно говорит, что двадцать лет назад он начал осознавать «очевидное духовное банкротство протестантизма и интенсивно секуляризованной плюралистической культуры, которую тот породил».
Он начал искать альтернативу, читая ранних Отцов и историю Церкви. Он решил, что ему придется выбирать между «протестантским мировоззрением» и «священной традицией». Он выбрал «Священную традицию» и вступил в греческую церковь.
Шеффер не раскрывает, почему он приравнивал «Священную Традицию» к Восточным Церквям. Очевидно, он не удосужился рассмотреть католичество, но лишь презрительно отверг его. Его оценка католичества строится на некоторых практиках среди некоторых его членов.
В своём тексте он упоминает «много американизированных [sic!] римско-католических приходов», абстрактных «секуляризированных американских католиков», «протестантизированных католиков», «всё более хаотическую римскую церковь», «модернизированных католиков», «пост-соборный [имеется в виду II Ватиканский Собор - прим. перев.], модернизированный редукционизм сегодняшних католиков ».
Как я уже отмечал, Шеффер мало говорит о том, что привлекло его в греческую церковь, поэтому в этом эссе я прослежу путь, которым следовал Гиллквист и его коллеги, а затем снова посмотрю на антикатолицизм, характерный для Восточных Церквей и их новообретенных последователей.
Гиллквист и его ранние соратники несколько лет были сотрудниками Campus Crusade for Christ, евангелизационного движения, направленного на студентов колледжей. Они начали понимать, что их усилия имели недолговечный эффект. Студенты, которых заставляли брать на себя обязательства перед Христом, «были как новорожденные дети, оставленные на пороге дома, чтобы прокормить себя и позаботиться о себе». Ново-евангелизированные не были введены в тело Христово, Церковь. (Эта цитата и последующие цитаты взяты из статьи «Как я стал православным»).
Гиллквист и другие знали, что они искали «Церковь Нового Завета», но они не видели ее ни в одной из церквей, известных им. Они покинули Campus Crusade, и большинство из них устроились на светскую работу, чтобы прокормить свои семьи. Каждый из них основал «домашнюю церковь» в своем собственном доме, обеспечивая регулярное воскресное богослужение, и, время от времени, причастие и крещение. Эти искатели поняли, что есть много претендентов на звание «Церкви Нового Завета». Один из членов сказал в электронной переписке: «Все утверждают, что они являются Церковью Нового Завета... Нам нужно выяснить, кто прав.
Эти искатели полагали, что они знают, какой именно была «Церковь Нового Завета» в самом начале. Один из них сказал: «Как евангелики, люди Библии, мы знали всю историю до 95 г. н.э. или около того, когда Апостол Иоанн закончил писать Откровение». Им нужно было узнать, куда делась Церковь Нового Завета после 95 года, поэтому они начали систематическое изучение истории Церкви, её доктрины и истории богослужения. Всё, что они узнавали, должно было быть проверено Писанием.
Их мотивация была практической, а не академической. Они обещали своим последователям: «мы приведем их в историческое русло новозаветной веры». Вначале было решено “быть и заниматься тем, чем, как мы обнаружили, была и занималась Церковь Нового Завета, по мере того как мы исследовали её историю».
На этом пути у Гиллквиста и его друзей возникло сильное чувство уникальности. «Я полагаю, что немногие люди в Америке или даже в мире могли выполнять ту работу, которую предлагали мы. Мы не были известны никому, кроме Господа и друг друга. Мы были маленькими и свободными. Имея возможность приспособиться к тому, что мы найдем, мы были полны решимости не отстаивать ничью идеологическую линию. Мы не были привязаны к какой-либо имеющейся Церкви». Другими словами: «Всё, чего мы хотели, - это Христос и Его Церковь. Вместо того, чтобы судить историю, мы приглашали историю судить нас».
По мере изучения материалов эти чуждые литургии евангелики обнаружили, что практика ранней Церкви всегда была литургической. Они узнали, что в ранней Церкви Евхаристию (термин, который они начали использовать) рассматривали и как «символ и как сущность, но человек, занимавшейся исследованием в этой области, заверил их, что слово «пресуществление» (transubstantiatio) вошло в употребление только спустя столетия. Гиллквист с большой радостью признал, что испытал облегчение от того, что ему не нужно соглашаться с мнением римской Церкви о пресуществлении. Он сказал, что часто критиковал эту доктрину как «в лучшем случае, относящуюся к химии». (Эта шутка, несомненно является намеренно колкой, наравне с насмешками фундаменталистов над Святым Причастием, когда они называют его «мёртвым печеньем» или «печеньем Христа».)
К их удивлению, изучение истории Церкви показало этим исследователям, что должность епископа была хорошо известна и общепризнана ещё до конца первого века. В свете этого факта «самым интересным отрывком, с которым мы столкнулись», была 15 глава Деяний, описание Иерусалимского Собора. Несмотря на то, что апостол Петр там присутствовал, именно Иаков, а не Петр «вынес окончательное решение» о соблюдении христианами из язычников еврейского закона. Иаков председательствовал и принял решение, потому что он был епископом Иерусалима и, следовательно, авторитетом в его «епархии» (мой термин).
Это исследование истории Церкви охватило и Никейский собор (325) и Никейский символ веры. Среди прочего, исследование Никейского Собора показало, «как должны работать соборы Церкви: когда благочестивые епископы, священники, дьяконы и миряне соберутся, чтобы распознать Божью истину, Святой Дух будет с ними говорить». Это соборный принцип: «распознавать волю Бога в согласии». Также они ознакомились с «другими основными соборами в истории Церкви». Первые семь вселенских соборов, взятые вместе, “составляют основание церковного понимания апостольского залога веры и служат его защитой».
В 1975 году Гиллквист и другие сформировали Апостольский Орден Нового Завета (New Covenant Apostolic Order) и взяли на себя обязательство создавать церкви, которые отражали бы то, что они изучали. Четыре года спустя этот АОНЗ стал Евангелической Православной Церковью. На этом этапе своей истории Гиллквист подводит итог ситуации в Церкви в конце первого тысячелетия.
Церковное богослужение «имело практически одинаковую форму на всех территориях. Также и учение. Вся Церковь исповедала одно вероучение, одинаковое во всех местах... Церковные власти были признаваемыми повсеместно. И эта церковь была православной (Orthodox)».
Это похоже на конец путешествия: пункт назначения достигнут, путешествие закончено. Очевидно, мнение уже сформировалось. Тем не менее, Гиллквист и другие настаивают на том, что, когда они пришли к перекрёстку одиннадцатого века, они должны были решить, идти ли на Восток или на Запад. Двумя ключевыми вопросами были папство - «должен ли один человек, Папа Римский, считаться всеобщим видимым главой Церкви?» - и слово filioque («и Сына»), добавленное Католической Церковью к той части Символа Веры, которая относится к исхождению Святого Духа.
Как и ожидалось, бывшие евангелики пришли к выводу, что «подавляющее большинство» епископов Церкви признавало за Римом лишь “первенство чести». Эта фраза используется восточными христианами для обозначения их взгляда на роль Петра и его преемников. Они отвергают утверждение, что преемники Петра являются видимыми главами Вселенской Церкви. Отстаивая это утверждение и добавив филиокве, папство «отходило от православного учения Церкви» и тем самым «увековечивало отделение Римской Церкви от исторической Православной Церкви, Церкви Нового Завета».
При обсуждении вопроса о филиокве группа Гиллквиста лишь цитирует Ин. 15:26 (отрывок, который, как кажется, часто является решающим для православных): «Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам». Проблема, объясняет Гиллквист, заключается в том, что «римский папа в одностороннем порядке изменил универсальное вероучение Церкви без вселенского собора».
Они не говорят этого, и возможно, они этого не осознают, но очевидно, что задолго до того как прийти к этому перекрёстку, Гиллквист и его соратники уже решили, каким путём идти. Тем не менее, они утверждают, что на этом этапе их путешествия они стояли перед выбором. Гиллквист вспоминает: «Я все еще могу припомнить то физическое чувство, которое у меня было, когда я говорил своим собратьям: ‘Восток прав в сопротивлении папской власти, и они правы, отвергая филиокве'. Я глубоко вдохнул, и произнёс на одном дыхании: ‘Я думаю, это делает нас... Православными'».
Всё что им осталось, это более подробно изучать Восточные Церкви в течение ещё десятилетия и вести переговоры, которые в конечном итоге привели к тому, что эти бывшие члены Campus Crusade были приняты в Антиохийскую православную архиепархию Северной Америки. В этой Церкви они составили особую группу, называемую Антиохийской Евангельской Православной Миссией.
Эти новообращенные принесли с собой всё своё евангелизаторское рвение. Они евангелизировали, организовывали новые приходы и основывали издательскую фирму, которая выпускает журнал и другие апологетические материалы.
В предисловии к «Becoming Orthodox» Гиллквиста, Максимос Агиоргусис, греческий православный епископ Питтсбурга, отдает дань уважения «евангелическим православным», которые «воскресили важное измерение евангелизации в жизни Святой Православной Церкви!»
Существует заметный контраст между этим рассказом о путешествии евангеликов в Восточную Церковь и историями, рассказанными обращенными в Католическую Церковь. Чтобы увидеть это, посмотрите на «Apologia Pro Vita Sua» кардинала Ньюмана или на недавние сборники историй обращения, такие как «Surprised by Truth», «Spiritual Journeys», «The New Catholics» или «Rome Sweet Home» Скотта и Кимберли Хан [в русском переводе “Все дороги ведут в Рим”].
Эти пути в Рим были трудными. Подобно тому, как Иаков боролся с ангелом, эти новообращенные боролись, большинство из них годами и часто в сильных муках духа и разума. Когда истина католичества начала для них открываться, все были удивлены. Многие сначала были потрясены самой мыслью стать католиком, но каждый наконец узнал, что драгоценная жемчужина всегда приносит несказанную радость тем, кто находит и принимает её.
Теперь вернемся к книге Гиллквиста и рассказам других евангеликов в книге «Возвращение домой». Создается впечатление, что этот путь был лёгким. Трудности возникали лишь с поиском места в восточной церковной структуре, но интеллектуальные и духовные аспекты этого поиска кажутся мелочью.
Возьмём вопрос «традиции». Гиллквист признаёт, что в евангелическом христианстве есть «традиция сопротивления традиции». Восточное учение о необходимости «священной традиции» должно было бы стать большим препятствием. Как Гиллквист преодолел его? «Я достиг согласия с Библией». Он нашел отрывки, которые говорят о традиции одобрительно. Так что теперь «Святая Традиция» одобрена. Вот так вот просто.
А что на счёт литургического богослужения, противопоставленного неформальному? Гиллквист сказал: «Я схватил свой греческий Новый Завет» и обнаружил, что в Деяниях 13:2, встречается греческое слово leitourgounton [«служить Богу»]». Так что теперь формализованное богослужение не представляет проблем!
Использование изображений в поклонении? Еще один больной вопрос для евангеликов, но и здесь не о чем беспокоиться: Гиллквист обнаружил в Исх. 26:1, что Бог повелел сделать статуи херувимов. Теперь вопрос с изображениями решён.
Что, даже благовония? Обратившись к своей Библии, Гиллквист обнаружил благовония в Ветхом Завете. Больше никаких возражений.
Называть священников «отцом», что для евангеликов подлежит анафеме? Метод Гиллквиста снова сработал. Он обнаружил использование слова «отец» в Священных Писаниях для обозначения духовного отцовства и наставничества. Больше никаких возражений против этого термина.
(В этот момент поклонники К.С. Льюиса могут вспомнить старого профессора в книге «Лев, колдунья и платяной шкаф». Часто озадачиваясь отсутствием у детей логического мышления, он спрашивал себя: «Господи, чему их учат в этих школах?» Читая о столь простом разрешении Гиллквистом всех этих трудностей, можно задаться вопросом, где была его Библия и согласие с ней все те годы, пока он был евангеликом. «Чему их учат их в этих [евангелических] школах?»)
Затем появилась большая проблема: мариология. Евангелики эмоционально реагируют на церковное учение о Марии. Конечно, восточные представления о Марии должны бы были быть для будущих новообращенных горькими пилюлями. А вот и нет! Гиллквист снова обратился к Библии. Он узнал, что Мария - величайшая женщина, которая когда-либо жила, что она - модель христианской жизни, что она - Матерь Божья. Мы должны почитать Марию и назвать ее благословенной.
В Новом Завете Гиллквист узнал о Марии ещё больше. Мало того, что она была девственницей, когда она зачала Иисуса, но она оставалась девственницей и после. В Писании он даже нашёл основание (а у Отцов - сильную традицию) телесного взятия Марии на Небеса.
Но что касается Непорочного Зачатия Марии, то здесь он провёл черту - уж слишком это по-римски. Очевидно, он верит, что Дева не была предохранена от скверны первородного греха, но заявляет, что она «дала свою плоть Сыну Божьему», который был без греха. Он не дает ни единого намёка на то, как это могло быть. Возможно, он назвал бы это «тайной», прибегнув к беспроигрышному способу, обнаруживаемому в восточных богословских текстах.
Почему эти поиски были такими лёгкими? Этому есть две основные причины. Первая: Гиллквист полагает, что он и его коллеги были свободны духом, когда начали свои поиски «Церкви Нового Завета». Они «были полны решимости не отстаивать ничью идеологическую линию».
Он заблуждается. Да, эти искатели не имели конфессиональной принадлежности, но они были привержены (очевидно бессознательно) протестантской «идеологической линии». Они придерживались протестантских предпосылок в том, чему учит Писание. Попутно эти предпосылки были немного расширены, но фундаментально они не изменились. В самом начале искатели заверили друг друга: «Как евангелики, люди Библии, мы знали всю историю до 95 г. н.э. или около того». Ни на одном этапе своего пути они не мыслили иначе. Они всегда понимали Церковь Нового Завета в протестантских терминах.
Имеются неоднократные подтверждения их уверенности в своей протестантской концепции Церкви. В начале своего повествования Гиллквист говорит о «нашем рвении открыть христианство Нового Завета» в той или иной церкви. «Ответом была Церковь, но не те церкви, которую мы видели до сих пор. Мы искали именно Новозаветную церковь». Единственное, что у них всех было общего, - это «наше желание увидеть истинное новозаветное проявление христианства». Итак, они с самого начала знали, что такое «истинное новозаветное проявление христианства».
Их восприятие Церкви оставалось одинаковым на протяжении всего их путешествия. «Церковь Нового Завета, Церковь Петра и Павла и Апостолов, Православная Церковь... чудесным образом сохраняет ту же же самую веру и жизнь что и Церковь Нового Завета». Вы видите эту логику? «Православная Церковь» - это Церковь, потому что она поддерживает веру и жизнь «Церкви Нового Завета». Таким образом, критерием остаётся Гиллквистово понимание того, что такое «Церковь Нового Завета».
Гиллквист возвращается к этой теме в своем эпилоге, написанном через шесть лет после того, как его группа вошла в Антиохийскую церковь. Он напоминает своим читателям, что с самого начала «определить Церковь первого века на страницах Нового Завета не было для нас проблемой». Протестантское понимание оставалось неизменным на протяжении всего их пути.
«Becoming Orthodox» содержит многочисленные свидетельства этого неизменного мышления в отношении Священного Писания. Обсуждение власти в Церкви игнорирует ключевые отрывки, такие как Мф. 16:13-19, Лк. 22:31-32; Ин. 21:15-17. (Восточные авторы вообще не рассматривают отрывок о «ключах царства» и его богатый ветхозаветный и древне-ближневосточный фон. Если они и упоминают о нём, то смешивают его с отрывком о власти «связывать и разрешать», данной всем апостолам.)
Гиллквист и его друзья были удивлены, узнав, что в первом веке были епископы. (То, что это было для них новостью, должно бы было предупредить их о возможности наличия других пробелов в их знании о «Церкви Нового Завета».) Они ничего не говорят об апостольском преемстве или о божественном происхождении Церкви. Их обоснование для должности епископа прагматично: «В конце концов кто-то всегда берёт на себя ответственность».
Во время изучения истории Церкви «самым интересным отрывком, с которым мы столкнулись, было Деяния, 15, Иерусалимский Собор». Конечно, эти «люди Библии» читали этот отрывок и раньше. Что сделало его «самым интересным отрывком», во всём их исследовании? Ответ, видимо, таков. Их интерпретация Собора, как мы видели, является обычной протестантской интерпретацией: хотя Петр там и присутствовал, председательствовал и принял решение Иаков. Здесь они видят ещё одну причину отказа от католического учения о Петре. Иаков был епископом Иерусалимским. Согласно восточному учению, Иаков как епископ не подчинялся никакому другому епископу. Здесь можно найти дальнейшее подтверждение протестантской веры наших искателей.
Живому голосу учительства преемников Петра, Гиллквист и другие противопоставили авторитет вселенских соборов. Вплоть до одиннадцатого века «христиане рассматривали великие Вселенские Соборы как ориентиры для толкования Священного Писания и формулирования того, чему следует верить».
Гиллквист ошибается. Предписания или традиция сами по себе не могут толковать Писание. Писание может толковать только человек. На протяжении всей истории Церкви христианам приходилось искать кого-то, кто мог бы истолковать Традицию и применить это толкование к пониманию библейской истины. (Прочтите еще раз Деяния 8:26-39, особенно стихи 30 и 31, где этот принцип четко сформулирован.)
Все три книги новообращённых евангеликов неоднократно ссылаются на «Священную Традицию», как если бы это было живое существо, способное выразить себя. Но дело в том, что без живого представителя она остается абстракцией. Нигде в этих книгах мы не встречаем и не слышим об этом представителе. Это не вина наших ревностных новообращенных. Это вина Церквей Востока, которые давно отрезали себя от кафедры Петра и, следовательно, от живого голоса Христа, Главы Церкви.
Так что это путешествие было простым, потому что путникам было недалеко идти. Но есть и другая причина.
Со своей новообретённой восточной точки зрения, Гиллквист даёт такой комментарий о протестантских церквях. Хотя они были глубоко разделены, «казалось, что все разделяли неприязнь к епископу Рима и практике его Церкви». Наблюдение верно, но его масштабы намного шире, чем осознает Гиллквист. Нелюбовь к епископу Рима объединяет всех некатолических христиан.
В прошлом веке французский автор Жозеф де Местр заявил, что «всякая некатолическая церковь является “протестантской”». Различие между еретическими группами и раскольническими группами часто носит только формальный характер: «Каждый христианин, который отвергает единство со Святым Отцом, является протестантом или скоро им будет».
Де Местр спрашивает, почему протестанты никогда не пишут книги, атакующие греческую, русскую, несторианскую или сирийскую церкви, которые содержат много доктрин, которые протестанты презирают. Русская Церковь, например, верит в Реальное Присутствие, все семь католических таинств, ходатайство святых, почитание образов и так далее.
Хотя протестантизм и ненавидит эти доктрины, «если он сталкивается с каким-либо из них в церкви, отделённой от Рима, он не реагирует на них... Русская Церковь отделена от Святого Престола - этого достаточно, чтобы ее можно было считать братом, таким же протестантом». Более кратко: «Все враги Рима - друзья» (цит. по Hans Urs von Balthasar, The Office of Peter and the Structure of the Church [Ignatius Press, 1986], 80-81).
Наблюдение де Местра согласуется с моим собственным опытом. Русская православная семинария святого Владимира (сейчас в Крествуде, Нью-Йорк) в течение нескольких лет размещалась в здании Объединённой духовной семинарии в Нью-Йорке, когда мы с женой были там студентами. В семинарии был свой факультет, на котором учились почти только миряне во главе с отцом Георгием Флоровским, выдающимся восточным богословом этого века.
Мы, протестантские семинаристы, не имели контактов с русскими преподавателями, разве что иногда сидели с ними за столом в трапезной. Отец Флоровский был весьма впечатляющей фигурой, хотя я ничего не знал о его славе богослова. Много раз я видел, как он шагал по коридорам, с густой бородой, в развевающихся черных одеждах, с тем, что мы называли просто «головной убор», из-за чего он казался ростом не менее семи футов.
Эти православные представляли для нас, протестантов, другой мир. У нас было лишь поверхностное знание об их убеждениях, которые, как мы знали, сильно отличались от наших. Мы признавали, что были отделены от них глубокими культурными и этническими различиями. И всё же мы чувствовали себя комфортно в их присутствии. Действительно, мы были рады, что они жили рядом. Они были христианами, как и мы. И что гораздо лучше, они не были «римлянами». Итак, в глубине души мы знали, что они были нашими союзниками.
В кульминационный момент своего паломничества Гиллквист и его коллеги сошлись во мнении, что Восток прав, а Рим неправ. Возможно, они распознали этот вывод только тогда, но сделали они его задолго до того, как начали свое путешествие. Вот почему их путешествие на Восток было коротким и легким.
«Я глубоко вдохнул, и произнёс на одном дыхании: “Я думаю, это делает нас... Православными”»
Этот вдох не был глубоким. И определённо не был новым.